Т. Ю. Шманкевич (Санкт-Петербург) 

Статья из из книги "Социальные и пространственные измерения современного мегаполиса Санкт-Петербург",
3–5 апреля 2017 г., издательство Норма, УДК 316.334.54 ББК 60.54, С69. стр. 169-183.

Краткое вступление. Пояснение к метафоре Статью можно рассматривать как результат 10-летнего изучения феномена российского школьного экстерната. За этот период были взяты десятки неформализованных лейтмотивных (фокусированных) интервью с разными участниками образовательного процесса (учащимися, их родителями, учителями, методистами, представителями школьной администрации), изучены государственные документы, относящиеся к образованию, письма и видеопослания выпускников экстернат-школ, материалы СМИ, школьных сайтов и тематических групп в социальных сетях. Главный акцент статьи делается на «дне сегодняшнем», интрига которого заключается в том, что формально школьного экстерната в российском образовании не существует уже в течение пяти лет. Фактически же все увеличивающиеся ряды экстернов свидетельствуют о сохранении устойчивого социального заказа на образовательную услугу, признанную ненужной российскими реформаторами от образования. В таких условиях школьный экстернат предсказуемо уходит в подполье, как бы ускользая из образовательного пространства города, что крайне затрудняет его изучение. В связи с этим оптимальным исследовательским методом на конкретной стадии видится этнографическое описание случая. В фокусе данного описания – «игры с пространством» конкретной петербургской (бывшей) экстернат-школы. Помимо метафорического содержания, заключающегося в том, что «несуществующий» школьный экстернат выживает в образовательном пространстве города, взрывая его городские границы, значительно расширяя географию образовательных услуг, у этих пространственных игр есть и вполне конкретное содержание, наполненное реальными квадратными метрами, неразрывными, как увидим, от качества обучения. Основным источником для создания этнографической зарисовки стала взятая с 2014 г. по июль 2017 г. серия лейтмотивных неформализованных интервью с Ольгой Дмитриевной Владимирской (Далее по тексту – О. Д.), директором частного образовательного учреждения «Школа Экспресс».

Об актуальности предмета исследования Школьный экстернат (от латинского слова “externus” – посторонний) подразумевает обучение вне учебного учреждения с последующей аттестацией в форме экзаменов. Помимо России термин «экстернат» чаще используется в романоязычных европейских странах, тогда как в англоязычной традиции предпочтение отдается понятиям “homeschooling” или “unschooling”, которые переводятся как домашнее или семейное обучение. Несмотря на известное сходство домашнего обучения и экстерната, в российской традиции они исторически рассматривались как две отдельные формы образования. Домашнее обучение, организованное в рамках отдельной семьи, возникло гораздо раньше как образование, доступное только привилегированным слоям общества. Предыстория школьного экстерната в России восходит к первой четверти XVIII в., когда одним из итогов Петровских реформ стало формирование системы гражданского образования, которое трактовалось как образование, поддерживаемое государством и имеющее цель так подготовить граждан, чтобы они своими знаниями приносили пользу государству.

Примечание Приоритеты Петровской России соответствовали идеологии Нового времени. Введенное Т. Гоббсом и Дж. Локком понятие гражданского общества (societas civilis) ассоциировалось прежде всего с государством и его властными органами, создаваемыми гражданами. Быть членом гражданского общества означало быть гражданином государства.

Создание государственной школьной системы послужило предпосылкой для появления школьного экстерната, так как отныне появилась возможность самостоятельно подготовиться и сдать экзамены по программе учебного заведения. Подчеркнем, что для принятия такого решения будущему экстерну необходимо было осознать себя как индивидуальность, личность, а таких понятий в России до XVIII в. не существовало. Поэтому в качестве второй важнейшей предпосылки для возникновения школьного экстерната мы называем идею формирования прогрессивной личности, обеспечившую особое внимание к такой сфере общества, как образование и воспитание будущих граждан. Уже во второй половине XVIII в. острая нужда в профессионально подготовленных специалистах подтолкнула государство объявить народное образование государственной задачей. Одновременно менялось понимание цели образования, ранее сводимой исключительно к пользе государства, к тому, чтобы подготовить человека для несения «государевой службы». Идеологами российского Просвещения Н.И. Новиковым, А.Н. Радищевым, М.В. Ломоносовым и другими мыслителями в центр внимания впервые был помещен сам человек, его интеллектуальное, культурное, нравственное развитие. Отныне идея образования связывалась с духовно-нравственным совершенствованием личности и активной гражданской позицией. С изменением интерпретации понятия «быть гражданином» трансформировалось и понимание гражданского образования. Гражданская позиция стала рассматриваться не как слепое служение государству, но как критическое отношению к нему во имя блага своего народа и своей родины. В такой общественной атмосфере и оформилась идея школьного экстерната как идея выбора альтернативной образовательной траектории активной личностью, гражданином, осознающим значение образования для своей дальнейшей судьбы и для судьбы своего государства. Отсюда наш вывод об онтологической связи понятий гражданского общества, гражданского образования и школьного экстерната. Эта неразрывность подтверждается и примерами из новейшей российской истории

Примечание: Формат статьи вынуждает сделать «прыжок» через столетие. Детальный историко-социологический анализ этапов развития школьного экстерната в России см: Шманкевич Т. Эволюция школьного экстерната: концепции, практики, проблемы // СОЦИС. 2016. № 9. С. 73–80; Шманкевич Т. Этапы становления школьного экстерната в России как отражение эволюции гражданского образования, отражение диалога гражданина с государством // Шманкевич Т. Школа в зеркале социологии. LAP, 2017. С. 28–48.

– в частности, легализацией школьного экстерната в результате политики Перестройки (1985–1991), когда гарантия гражданских свобод предполагала и свободу выбора форм обучения. Законом «Об образовании» 1991 г. школьному экстернату возвращалась его первоначальная правовая сущность – право персонального выбора гражданами формы получения среднего образования. С этого времени для всех, кто по разным причинам не вписывался в традиционную образовательную систему, открывалась возможность ускорить свое обучение в общеобразовательной школе или окончить школу, не посещая уроки. Легитимация школьного экстерната не означала его превращения в массовую форму получения образования. По-прежнему преобладающей оставалась классно-урочная школьная система. Но у тех, кто в силу разных причин чувствовал себя в этой системе некомфортно, появилось право выбрать нечто другое. Очередной поворот к единообразию воспринимается как тревожный симптом состояния современного российского общества и гражданского образования. С принятием 29 декабря 2012 г. нового закона «Об образовании в РФ» понятие школьного экстерната исчезает из образовательного государственного дискурса, предавшего забвению многообразие учебных форм. Количество легальных форм обучения законом сведено к двум: обучению в рамках образовательного учреждения, у которого есть лицензия, или обучению вне образовательного учреждения. Тем самым игнорировался факт, что при всей зыбкости границ школьного экстерната, семейного, дистанционного и интернет-образования именно их легализация позволяла учитывать специфику образовательных потребностей различных групп граждан и организовать для них профессиональную методологическую поддержку. Новая образовательная парадигма, формально сохранив понятие «экстернов» (теперь это любой, кто выбрал обучение вне образовательного учреждения), фактически разрушила с таким трудом создаваемую систему школьного экстерната, обеспечивающего каждому экстерну организацию индивидуального образовательного маршрута. Итогом стало резкое снижение качества знаний экстернов и закрытие целого ряда экстернат-школ, которые не сумели сориентироваться, что в новой ситуации они оказались вне закона. В связи с этим в собранном архиве преобладают негативные интервью, в которых информанты выражают недовольство, возмущение сложившейся образовательной ситуацией. Отсюда особый исследовательский интерес к крайне редким конструктивным интервью, акцент в которых с критики переносится на то, каким образом удается сохранять школьный экстернат в условиях, когда его как бы не существует. В фокусе статьи – опыт присутствия в городском пространстве конкретной петербургской экс-экстернат-школы. Убрав ради выживания из своего названия приставку «экстернат» и одновременно пытаясь сохранить его сущность (организацию индивидуального методологического сопровождения каждого учащегося), школа выстраивает свое место в городском образовательном пространстве, отважно играя с его символическими и физическими границами. Совершенно не случайно речь пойдет о частной школе, поскольку в начале 1990-х гг. школьному экстернату удалось сложиться в образовательную систему во многом благодаря так называемому буму частных школ. А поскольку практически каждая частная школа – это в определенном смысле реализация индивидуального авторского проекта, то начнем с обсуждения вопроса, как возникает идея подобной школы.

Идея маленькой школы, или «Ваш сын сидел не в позе ученика» Из интервью с О. Д. [08.07.2017] (Транскрипты интервью здесь и далее приводятся в аутентичной версии без редактирования.) Т. Ш.: Давайте еще раз вернемся к вопросу о том, когда у Вас родилась идея своей маленькой школы. О. Д.: Понимаете, я не могу назвать какого-то конкретного момента, все это сложилось как-то само собой. Важную роль, конечно, сыграло, что был такой период в моей жизни: я преподавала в маленькой школе в Венгрии. В гарнизонной школе. Т. Ш.: Вы там работали как жена военного? О. Д.: Я приехала туда не как жена военного, а по оргнабору, как называлось раньше. И там вышла замуж. Вот потом стала женой военного уже там. Была завучем в этой школе. И школа была маленькая, все дети рядом. Они все живут в пяти домах, которые вокруг этой школы. И все родители, мамы почти все не работают, поэтому любую маму на любую работу можно пригласить. Мы, когда выступали, ездили в международный лагерь «Занка». Еще там был лагерь «Челеверц». Но он далековато от нас, а «Занка» близко. И мы туда часто ездили. Вся наша маленькая школа, верней, приглашали школьный хор, а хор – вся школа пела, понимаете, и на два голоса. Нужно было, конечно, подготовиться, а у нас тоже денег не было, костюмы нам не могли делать. Но ткань дешевую синтетику можно было купить. И мы сделали: девочки все в черных колготках, бежевые юбочки на резинке. И вот как эти юбочки мы кроили. Все мамы пришли вечером, сдвинули столы, все с хохотом, все весело… В доказательство того, что это не просто субъективные воспоминания, когда все, что было в молодости, нередко идеализируется, О. Д. приводит результаты сетевого эксперимента ее сына, который в начале 1980-х гг. как раз был учеником гарнизонной школы, а в последнее время в силу обстоятельств стал активным участником социальных сетей и сумел в «Одноклассниках» установить связь с многочисленными выпускниками, которые сейчас проживают как в России, так и за рубежом. О. Д.: Откликнулись одноклассники, которые теперь живут и в Америке, и в Финляндии, ребята, которые учились с моим сыном, но я же их и учила. Понимаете, вот он всех поднял, а от них такие воспоминания! Там получилось так, что, поскольку я приехала по оргнабору, мне нужно было какое-то определенное количество часов вырабатывать. А часов физики в школе было меньше. А поскольку я приехала как завуч и учитель физики, мне нужно было часы добрать… я не имела права работать меньше, потому что мне шла какая-то гарантированная оплата. И я взяла труды вести. Там было три швейные машины. С ними мы не совладали, потому что не хватало шпулек. А подольские машины в Венгрии, конечно, не купить никаких запчастей. То есть я поняла, что шить мы там ничего не сможем. И мы стали вязать. То есть я сделала программу с вязанием, и у меня вязал весь гарнизон! Без всякого преувеличения. И вот одно письмо, я его даже сохранила себе в архиве. Потому что было написано, что большая благодарность за жизнь и особенно за вязание, которое помогло выживать в 90-е годы… Значительно сократим текст интервью, отметив, что у мамы и сына, вернувшихся в 1984 г. в Ленинград, о венгерской школе остались очень теплые воспоминания, как о родном доме. Т. Ш.: И что случилось потом? После той чудесной гарнизонной школы Вашему сыну было очень сложно адаптироваться в советской массовой школе? О. Д.: Нет, он абсолютно адаптировался. Но он хотел заниматься на железной дороге. Понимаете, он был фанатом железной дороги! Он ходил, как мы говорили, мыть рельсы все лето. И прошел там все от проводника, путеобходчика и потом в драку уже в 8-м классе за место машиниста, потому что там только два состава и только два машиниста могли быть, а их, машинистов, было больше. Малая Октябрьская железная дорога – это очень серьезная организация, на мой взгляд, очень грамотно построившая свою систему, которую, к сожалению, сейчас не так уже поддерживают, как в советские времена. Но тем не менее до сих пор она функционирует. В прошлом году был какой-то юбилей, и сын ездил туда. Давал тоже интервью по поводу того, как эта дорога сыграла роль в его судьбе. А вот в обычной школе ему было неинтересно. Там учительница классная требовала, чтобы он обязательно занимался какой-то общественной работой. Я говорила ей, понимаете, у человека не может быть две общественные работы, он на железной дороге занимается общественной работой, туда он бежит. Он быстро делает уроки и бежит туда. А она требовала, чтобы за цветами он ухаживал. Понимаете, ну шестиклассник, который уже рулит там, условно говоря, паровозом, ну, конечно, у него другая жизнь. Понимаете, и это было очень сложно. И пришлось его тоже в другую школу переводить. И проблем было с ним много. В общем, кончилось тем, что я, будучи инспектором РОНО, даже работала тогда в той школе… Я брала часы в его классе, для того чтобы как-то вот балансировать на уровне. Много было жалоб. Помню учительницу литературы, я получила от нее замечание в дневнике: «Сидел на уроке литературы не в позе ученика». В итоге к представлению о правильной школе как о маленькой комфортной добавляется выстраданное на собственном родительском опыте убеждение, что школа должна помогать учиться, не унифицируя учащихся, а, напротив, учитывая индивидуальные особенности каждого. Такое убеждение можно было бы назвать идеалистическим. Но в нашей информантке идеалист удивительным образом соединяется с прагматиком. Сначала проект идеальной школы О. Д. выстроила как теоретический конструкт, успешно защитив кандидатскую диссертацию по педагогике. А затем приступила к воплощению этого проекта в жизнь, получив в 1999 г. лицензию на открытие своей частной школы.

Экстернат и частные школы Хотя Закон 1991 г. правом выбора «иного» образовательного сценария наделил все учебные учреждения, воспользовались им в первую очередь не дневные общеобразовательные школы, а вечерне-сменные.

Примечание Об этом подробнее: Шманкевич Т. Школьный экстернат до и после принятия нового Закона об образовании // Сибирский учитель. Научно-методический журнал. Новосибирск. 2014. № 2 (93). С. 5–11.

Дневные общеобразовательные школы к освоению нового направления оказались готовы меньше. Проблема не ограничивалась нежеланием школьной администрации использовать непривычную форму обучения. В школьном экстернате видели потакание подростковой асоциальности. Часто причиной перехода от дневного обучения к экстернату служил школьный конфликт, разрешить который в «старых» стенах было практически невозможно. За желающими перейти на экстернат (не только за учеником, но и за его родителями) тут же закреплялась репутация «трудных, скандальных клиентов», и директора «чужих» школ не торопились взять на себя подобную ношу. Все это происходило на фоне интриг, взаимных претензий, взяток, извечного недоверия к новому. Как новая гражданская практика школьный экстернат у многих вызывал боязнь и недоверие, почти сразу был заклеймен как «рыночный» и рисковал в дальнейшем оставаться преимущественно сферой образования взрослых. Повернуть ситуацию в сторону формирования целостной образовательной системы удалось с появлением частных экстернат-школ, как правило, являющихся воплощением авторских проектов, требующих гражданской смелости. Первые частные экстернат-школы были открыты в Москве и СанктПетербурге, где более полно представлена их целевая аудитория: ученики, мотивированные на новый образовательный сценарий, и родители, готовые и способные этот сценарий оплачивать. Постепенно в эту сеть включались новые города. Школьный экстернат привлекал рекламой методического сопровождения каждого учащегося, акцентом на самообразовании и грамотном распределении собственного времени, которые обеспечат успешность образовательных карьер экстернов и после получении аттестата о среднем образовании. В доказательство на сайтах школ размещали отзывы бывших экстернов, утверждавших, что, в отличие от выпускников обычной школы, они были избавлены от трудностей адаптации после поступления в вуз. Устойчивость социального заказа на экстернат подтвердилась устойчивостью положения частных экстернат-школ в течение кризиса конца 1990-х. Поэтому первое десятилетие ХХI в. О. Д. обоснованно вспоминает как время, казалось бы, гарантировавшее, что школьный экстернат в образовательное пространство города вписан прочно и надолго. Из интервью с О. Д. [08.07.2017] О. Д.: Первую лицензию мы получили в 1999 г. И вот, значит, с 1999 г. по 2007 г. мы жили на Басковом переулке, дом 8, где у нас было офисное помещение в здании Экономического колледжа. По вечерам, когда колледж заканчивал работать, мы снимали там почасовую аренду, и там дети у нас работали, учились. И хотя с коллективом колледжа у нас были прекрасные отношения, все это было страшно неудобно. А уж когда в 2007 г. мы получили лицензию на среднее звено, то уже продолжать так работать стало просто невозможно: таких экстернов, в отличие от старшеклассников, уже вечером было неправильно приглашать, нужно было организовывать для них утренние занятия. И вообще там в колледже не очень-то… окружение для детей было не всегда благоприятное. В результате было принято решение поменять адрес школы, арендовав для нее постоянное помещение. Это происходило на подъеме «нулевых», когда вместе с увеличением количества экстернов заметно изменилось родительское отношение к экстернату. Начал формироваться новый тип так называемой клиентской семьи, выбирающей школьный экстернат не в качестве компенсаторной меры для неуспевающих, а как оптимальную форму обучения. Появились первые «династии»: вслед за старшими детьми, окончившими школу-экстернат, в эту же школу родители стали приводить младших. На экстернат переходило все больше талантливых учеников, а лучшей рекламой служили успешные образовательные карьеры выпускников. Как следствие, в экстернат-школу стали приходить по рекомендации тех, кто раньше эту школу окончил. Невзирая на трудности, будущее школьного экстерната виделось весьма перспективным. О. Д.: Вот мы стали искать помещение, где бы можно было расшириться немножко. И нашли помещение на Казанской улице. Оно нас, в принципе, устраивало. Хотя оно было небольшим, всего 60 квадратных метра. Но они свои. Т. Ш.: А на Басковом переулке у вас было? О. Д.: Там 33 квадратных метра. Вот это офисное помещение, и там сколько нам было нужно, мы там брали во второй половине дня классные комнаты в зависимости от потребностей в течение года. Допустим, в первое полугодие меньше. Во втором полугодии больше. Там уже был вот такой порядок. Но там своего закрепленного такого учебного помещения у нас не было. Это всё, конечно, не нравилось тем, кто приходил нас лицензировать. И мы стали арендовать помещение на Казанской улице. И там мы сделали все так, как хотели. Сделали все очень уютно, сделали ремонт, и все там хорошо получилось. Но оказалось, что вот прошло почти 10 лет, и нам опять стало мало. Мы с 2009 г. были на Казанской.

От изменения контингента экстернов к изменению формата экстернат-школ К началу второго десятилетия ХХI в. контингент экстерната значительно расширился. По мотивационному признаку получилось выделить 14 групп экстернов: 1) «конфликтные» дети, не нашедшие понимания в прежних школах; 2) физически ослабленные, спасающиеся от изматывающей школьной нагрузки, в том числе дети-инвалиды; 3) сильные ученики, которым скучна школьная программа; 4) старшеклассники, нацеленные на поступление в конкретный вуз и желающие сконцентрировать свои усилия на определенном блоке предметов; 5) учащиеся, получающие не только общее, но и серьезное дополнительное образование и имеющие профессионально мотивированные цели (юные спортсмены, музыканты, художники, фотомодели, для которых сложно принять традиционный алгоритм школьной жизни); 6) юноши, стремящиеся пораньше окончить школу и поступить в вуз, чтобы избежать призыва в армию; 7) учащиеся, мотивированные на занятие бизнесом еще до окончания школы; 8) так называемые хронические троечники и те, кто «забил» на учебу, для них экстернат – шанс мобилизоваться и получить аттестат; 9) учащиеся младших классов, родители которых были не готовы отдать своих детей в массовую школу; 10) учащиеся из «глубинки», желающие получить образование в губернских или столичных городах; 11) дети иностранцев, с трудом адаптирующиеся к российской школе; 12) учащиеся, недавно приехавшие из ближнего зарубежья или других регионов России, которым сложно адаптироваться в массовой школе; 13) российские дети, выехавшие с родителями за границу, но не желающие там получать школьное образование, либо российские дети, вернувшиеся в Россию после длительного обучения в зарубежной школе и не сумевшие приспособиться к изменившимся условиям; 14) взрослые клиенты, в силу разных обстоятельств не получившие в свое время школьный аттестат. Не все проходило просто. Успехи экстерната обернулись неожиданными проблемами. Снижение возрастных рамок школьного экстерната (вплоть до учащихся начальной школы) привело к размыву границы между школьным экстернатом и семейным обучением. В качестве способа решения этой проблемы «сверху» специальными указами существующие Положения о школьном экстернате и о семейном образовании были отменены под предлогом, что их нужно доработать. Положение об экстернате было доработано и принято в 2000 г. Нового Положения о получении образования в семье не вышло. Возникла амбивалентная ситуация, когда по Закону об образовании 1991 г. получение образования в семье считалось легитимным, но юридического сопровождения для этой формы обучения в виде специального Положения не существовало. Поэтому в школьных документах тех лет форма «семейное обучение» нередко подменялась экстернатом, что влекло за собой в том числе методологические трудности. Школьный экстернат и в прежние годы не был однороден. Он различался по своему социальному составу, по мотивировке выбора этой формы обучения, по способностям учащихся к обучению (главным образом – к самообразованию), по индивидуальному предшествующему школьному опыту. Но это, как правило, была определенная возрастная группа, на которую и ориентировалось методическое сопровождение экстернов. С появлением в экстернатшколе учащихся младших классов стало понятно, что этих детей надо сначала качественно подготовить, прежде чем использовать для них такой способ освоения школьной программы. Однако классическая система экстерната основывается на принципах самообразования, а дополнения, касающиеся домашнего образования, было сложно включить в школьный Устав, так как соответствующего Положения не существовало. В рамках одной конкретной школы проблемы пытались решать по мере их поступления. Оборудовали классную комнату для малышей. Продумывали новые методические пособия, в том числе и для родителей учащихся, так как с уменьшением возраста экстернов акцент с принципов самообразования переносился на целенаправленное участие родителей (взрослых) в образовательном процессе ребенка. В рамках страны вместо решения сложных финансовых проблем, разведения довольно зыбких границ между экстернатом, семейным образованием, дистанционным и интернет-образованием, волевым законодательным решением все эти проблемы вместе с разнообразными формами обучения с началом 2013 г. были отправлены в прошлое. В новом Законе об образовании сохранили лишь понятие «экстерн», поскольку, если индивидуальный выбор делается в пользу получения образования вне учебного учреждения, учащийся имеет право получить аттестат, сдав экзамены экстерном. Реформаторами объявляется, что школьный экстернат ликвидирован лишь в качестве учебной формы, но сохранен как идея. В ответ звучит критика, что если идея экстерната и сохранена, то в совершенно выхолощенном виде. Прописанная в новом законе форма аттестации экстерном на первый взгляд формально ничем не отличается от экстерната как формы обучения по старому закону. И прежде все взаимоотношения учащихся и образовательного учреждения сводились именно к аттестации. Все, что выходило за рамки аттестации, школами проводилось как платные образовательные услуги. По новому закону каждый экстерн, как и прежде, имеет право получать бесплатные консультации (два часа по любому предмету перед каждым экзаменом), брать учебную литературу в школьной библиотеке, посещать лабораторные и практические занятия, принимать участие в олимпиадах, конкурсах и централизованном тестировании. Каждые полгода экстерн должен сдавать промежуточные экзамены – не более двенадцати в год. Особо подчеркивается, что экстерн имеет право прийти в школу и совершенно бесплатно сдать экзамены, чтобы получить школьный аттестат. Но, по замечанию эксперта, проблема заключается в том, «что просто так этого ребенка никто не возьмет. Потому что кому он нужен-то? У него все равно знания не заточены на таком уровне, на котором они должны быть» [Из интервью с методистом бывшей экстернатшколы, женщина, 49 лет. 14.11.2014]. Новый закон не учел того, что учащемуся, выбравшему обучение вне образовательного учреждения, необходимо грамотное методологическое сопровождение. За два десятилетия экстернат-школы накопил в этом направлении определенный опыт. Но после вступления в силу нового закона об образовании остаться на образовательном пространстве города смогли лишь те школы, которые не только вовремя прошли лицензирование, но и заранее добавили в свои школьные уставы помимо экстернат-образования другие формы обучения. Теперь эти школы обязаны позиционировать себя как обычные общеобразовательные учреждения, использующее индивидуальные формы работы. В особо сложном положении оказались «малогабаритные» частные школы, специализирующиеся на экстернат-услугах и арендующие, как правило, небольшие помещения. На потребительском рынке такие школы попрежнему востребованы, но не всем удалось вписаться в правила нового образовательного стандарта, который, по закону, должен быть не просто выполненным, но выполненным «при условии выполнения условий». То есть если проверка покажет, что все учебные программы пройдены в полном объеме, учащиеся успешно сдали экзамены, но спортивного зала или столовой в школе нет, – условия не соблюдены, стандарт считать выполненным нельзя. В поисках выхода школами заключаются договоры с фитнес-центрами на фиктивное предоставление помещения для уроков физкультуры, с различными столовыми и кафе, которые школу «как бы кормят» и т. п. Примерно в таком положении находилась переехавшая на Казанскую улицу школа «Экспресс». Что же позволило ей не просто выжить в этих условиях, сохранив свою нишу в образовательном пространстве города, но и выйти на новый уровень, в том числе измеряемый квадратными метрами? Игры с пространством. Новые бонусы Для школы «Экспресс» таким выходом стал диалог с городом. Еще накануне принятия Закона об образовании О. Д. участвовала в обсуждении новой редакции Закона в Общественной палате, где, в частности, решался вопрос о том, как согласовать иерархические принципы управления общеобразовательной школой и правила потребительского рынка. Конструктивного профессионального разговора, позволившего проанализировать и успехи, и трудности экстерната, тогда не получилось. Основное время дискуссии заняла эмоциональная критика существующей образовательной системы со стороны представителей семейных школ. Из интервью с О. Д.: «Родители, принявшие на себя роль директоров семейных школ, эмоционально рассуждали о праве ребенка на гармоничное развитие, с уничтожающей критикой нападая на существующую образовательную систему. Но это ведь утопизм! Не надо забывать, что ты живешь в государстве, где есть правило, согласно которому все должны получить образование определенного формата. И совершенно логично, что есть какая-то проверка в конце этого формата. И это нужно принять, правила нужно соблюдать, а не пытаться их обойти, обмануть» [17.06.2014]. Представляется, что секрет жизненности школы «Экспресс» заключается не в конформизме, готовности принимать правила системы, но в умении найти в любой системе, даже самой бестолковой, уязвимые места, еще не заполненные лакуны и придать им полезное содержание. По словам О. Д., на этом пути помогают гибкость и мобильность – обязательные качества школ, предполагающих обучение экстерном: «Такие школы могут оперативно перестроить свою деятельность, учитывая изменение социальных потребностей региона и образовательных потребностей населения, ориентируются в работе на принцип опережающего воздействия (не только спрос определяет предложение образовательных услуг, но и предложение стимулирует развитие потребностей)» (Владимирская О.Д. Азбука экстерната. СПб.: Реноме, 2017. С. 119. ) Из интервью с О. Д. [08.07.2017] О. Д.: Получилось так, что я выступила по просьбе Комитета по образованию на заседании Правительства. На мой взгляд, я выступила хорошо. Дело в том, что всегда существовало противостоянии государственных и негосударственных школ. И мне никогда это не было, честно говоря, понятно. Я считаю, что и дети у нас одни и те же, и учителя у нас те же самые. Просто каждая негосударственная школа подбирает себе свой профиль. Благодаря чему негосударственная система образования не противопоставляет себя государственной, а как раз поддерживает ее. Ну ребенок по каким-то причинам выпал из массовой школы. Пусть даже двоечник, пусть прогульщик, пусть ребенок, который с наркоманией как-то там трагично встретился, а в результате шанс вернуться в государственную школу практически отсутствует. И не потому что эта система плохая, а потому что трудно индивидуально подходить к большому количеству детей. Поэтому негосударственные школы изначально выполняли роль вот этого буфера – и, в общем, хорошо выполняли. Вот, допустим, школа «СТЕРХ», которая просто сразу заявила, что она работает с больными детьми. Т. Ш.: Это где? О. Д.: Это на Мучном переулке, дом 5. Они работают с такими детьми. У них целый коридор фактически на реабилитации. Ребенок в течение дня там может полежать, там делают уколы, если нужно диабетикам, и так далее. У этой школы своя ниша, и это нормально, и в этом нет ничего плохого. Я никогда не принимала противостояния государственных и частных школ. А очень часто звучало, что у них так, а у нас так… Т. Ш.: Звучало от кого? О. Д.: Ну, понимаете, есть у нас Ассоциация негосударственных школ. И вот от этой ассоциации это часто звучит, и я вышла из нее, потому что я считаю, что это неправильная позиция. Потому что у нас общее дело, педагогическое, независимо от формы собственности. Короче говоря, меня пригласили выступить. Я выступила, и мое выступление понравилось губернатору. Я это видела по тому, как он слушал... и после этого я решила, чем черт ни шутит, напишу письмо губернатору, пойду на прием. Но на прием мне не удалось попасть, а письмо мое передали. И он откликнулся на это письмо и дал распоряжение КУГИ выделить нам помещение. Т. Ш.: А письмо было о чем? О. Д.: С просьбой предоставить помещение нашей школе... Губернатор сделал запрос в Комитет по образованию. Там дали очень хорошую аттестацию нашей школе. И как бы процесс прошел. Было специальное решение Совета Правительства. Оно датировано 25 декабря 2015 г. В 2016-м мы об этом узнали. То есть это все было не быстро, и мы стали искать. Нам показывали помещения, ужасные совершенно. Я все лето ходила по дворам, я искала эти помещения, которые гипотетически можно было взять. А потом мы ходили смотреть всем педагогическим коллективом, со всеми учителями – им же потом в этом месте работать. И снова опустим подробное описание поиска нового здания для школы, сделав акцент на самом факте, что бывшей экстернат-школе не только удается остаться в городском образовательном пространстве, но и преодолеть противопоставление государственных и частных школ, получив от города новое помещение, три этажа в старом здании на Звенигородской улице. О. Д.: На самом деле, это сейчас здесь после ремонта все очень приятно, но первое время это была оторопь. Первое время – завалы этой грязи. Поэтому ругаются все: мусор, грязь. Когда пришли смотреть помещение, только первый этаж был открыт. Он был к этому времени заброшен, и в нем нелегально жили художники, не просто неформальные, а какого-то сатанистского толка, все было затянуто темно-бордовой тканью, окна замазаны черной краской, кругом свечи, место для жертвоприношения. В общем, ужас, а второй и третий этажи были закрыты, мы даже не знали, что там. Узнали в тот момент, когда мы пришли подписывать акт о приемке этого помещения. Пришла представитель КУГИ. Она все и показывала. Как оказалось, наверху располагался нелегальный бордель, как большинство нелегальных борделей, имеющий свой сайт и таким образом не скрывающий своего места в городском пространстве. Тут нужно отметить, что информантка предпочла бы, чтобы эту деталь из интервью мы выпустили. Приношу ей искреннее извинение, но из песни слова не выкинешь, тем более что произошедшая трансформация пространства представляется очень символичной (рис. 1, цв. вклейка). Особенно трогает рассказ О. Д. о попытке использовать в ремонте школьного помещения огромные зеркала, которыми были покрыты все потолки второго этажа. О. Д.: Мы потом отсюда их вывезли в ужасных количествах (О. Д. вздыхает. – Т. Ш.). Я-то хотела сначала зеркалами коридоры оснастить. Т. Ш.: Чтобы добро не пропадало? О. Д.: Ну жалко! Конечно, я же тут каждую деревяшку… страдала за нее. Мне казалось, что это все так нужно. Но оказалось, что зеркала нельзя устанавливать в местах эвакуации. Т. Ш.: То есть вам пришлось немало вложиться в этот подарок от города. О. Д.: Здание город не подарил. Мы его получили в аренду, мы платим аренду. Но аренда у нас очень небольшая раз в квартал, просто символическая по сравнению с тем, что мы раньше платили… Но понимаете, если учесть, что мы переделали всю электрику, что мы переделали все батареи, что мы переделали всю сантехнику, что мы поменяли фановую трубу… Кроме того, хотя коридор с лестницей нам не принадлежит, лестница – это в ведении жилкомсервиса. И они должны ее мыть, убирать, ремонтировать. Но ремонт, который сейчас на ней идет, мы делаем. Это как бы не наша работа, но мы не можем ждать. Во-первых, там были безумные ступеньки, они были травмоопасны, сколоты. И зимой дети бегают. У нас не так уж их много, но все равно они будут подниматься. Да и пожилые учителя поднимаются на третий этаж, мы же тоже должны понимать ответственность. Т. Ш.: А на третьем этаже у Вас сейчас что находится? О. Д.: Центр повышения квалификации учителей «АНЭКС». Об этой образовательной инициативе О. Д., открытии в городе частного центра повышения квалификации работников педагогического образования, следует говорить отдельно. А пока в заключение – новый образ «девочка на шаре».

Как эпилог. «Девочка на шаре» Участие в московских курсах повышения квалификации обогатило О. Д. полезным конструктом под названием «Новое пространство старой школе», который она успешно использует при общении с инспекторами, удивляющимися тому, насколько новое помещение мало напоминает обычную школу. В ответ О. Д. выдает: «Это линия Министерства образования – разве Вы не знаете?» Правда, в отличие от московского опыта превращения старых школьных зданий в подобие турецких отелей, на Звенигородской пришлось превращать в школу помещение совсем иного рода. Чтобы осуществить такого рода трансформацию, О. Д. был взят солидный кредит. Зато для каждой комнаты продумали отдельный дизайн с учетом возрастной группы экстернов. Чтобы уйти от стандартной кабинетной системы, организовали современные пространства-трансформеры. Впечатляет оригинально оборудованный интернет-класс, вся электрика в котором убрана в пол под рабочими столами (дизайн, позаимствованный у финских коллег). О. Д. с гордостью показывает школу: «Все кабинеты, Вы видите, уже более или менее оформлены. Во всяком случае, начало везде положено, кроме моего кабинета». До директорского кабинета руки еще не дошли. Практически пустое пространство привлекает внимание оригинальной покраской стен. Когда принимали работу маляров, учителя пошутили: «Прямо в духе позднего Пикассо». «Среднего» – поправил их присутствовавший тут пожарный инспектор, как оказалось, искусствовед в прошлой жизни, специалист по творчеству Пикассо. Он и посоветовал: «С мебелью, конечно, можете не торопиться. А вот репродукцию картины “Девочка на шаре” обязательно на стену повесьте». Но в условиях ремонта и невыплаченного кредита денег на картину просто взять было неоткуда. Поэтому, когда мама одной ученицы пришла с благодарностью за свою дочь и с вопросом, чем они могут быть О. Д. полезны, та попросила, если это возможно, пусть дочка напишет для школы картину «Девочка на шаре» (рис. 2, цв. вклейка). Из интервью с О. Д. [08.07.2017] О. Д.: «Девочку на шаре» нарисовала наша ученица. В этом году она у нас окончила восемь классов, а до этого три года подряд оставалась в 8-м классе на второй год. Очень тяжело, ну девочка, действительно, реально у нее нет долгосрочной памяти вообще. Вот она что-то делает, через два дня приходит и говорит, я этого никогда не видела. И я понимаю, что она не обманывает, потому что такая уже не первая у нас девочка. И мы с мальчиками как-то у нас не получается, а вот с девочками… все-таки слушаются родителей и продолжают приходить в школу, и продолжают обижаться на школу, и продолжают страдать. А мы сейчас нашли несколько колледжей, где берут детей после 8-го класса, то есть не дожидаясь их провала катастрофического на ЕГЭ. Провал этот практически неизбежен, потому что четыре экзамена им не сдать. Если бы хотя бы два, русский и математику, ну хотя бы. Или просто русский, потому что нужно подтвердить государственность свою. И это еще как-то их можно было бы готовить. А четыре – это просто нереально, и у них опускаются руки уже на уровне где-то седьмого-восьмого класса… И вот в этом году наша Лена поступила в колледж реставраторский на реставрационные работы. Т. Ш.: Туда как раз берут после восьмого класса? О. Д.: Да, после восьмого класса на основании представленных работ. Какие-то она там проходила испытания уже художественного свойства. А общеобразовательные – восемь классов. И вот она туда пошла. И мама ее позвонила. Потому что я говорю, Вы потом мне позвоните, как там у Вас сложится, ну мало ли что. И она позвонила и говорит, Вы не представляете себе, она работает маляром, ее сразу взяли в бригаду, и она, говорит, в полном счастье. У нас, говорит, дома эти кисти отмокают, где-то она реставрирует, где-то что-то красит. У них там первый этап строительный. Ну не всех же берут на реставраторов. И у них бригады. Потому что кроме реставрации они сразу берут подряд и одновременно делают все. И дети сразу у них включаются в работу. Могут заработать деньги. И они сразу их в дело берут... Я, собственно, узнала об этом ПТУ, когда была на коллегии Комитета в прошлом году по профориентации. И там выступала директор этого колледжа, она рассказала о своей работе и сказала, что нам очень нужны хорошие дети. Ну я вот вспомнила об этом, когда… и туда отправила Лену. И вот в благодарность Лена нарисовала мне картину. Сначала мы с ней вместе нашли репродукцию в интернете, она посмотрела и сказала: «Смогу». И очень быстро нарисовала, и была стра-ашно горда. То есть это было, Вы даже не представляете себе, как это было, когда она пришла, с какой торжественностью она раскрывала эту бумагу, как она стояла, и мама ее рядом… О. Д. в «Девочке на шаре» видит образ себя самой. По ее словам, именно так она ощущает себя вот уже много лет, балансируя в роли директора частной экстернат-школы. Образ можно проинтерпретировать шире. Как и у других бывших экстернат-школ, у школы «Экспресс» огромное количество проблем, а ее будни складываются далеко не из одних достижений. Но два достигнутых результата: новая жизнь отреставрированных трех этажей в разваливающемся городском здании и новая жизнь девочки Лены, расставшейся с клеймом «неудачницы» и поступившей в реставраторский колледж, – отражаются в нарисованной выпускницей картине как квинтэссенция единства нового школьного пространства и сохраненных вопреки всему принципов школьного экстерната.